Генерал-поручик Паткуль. Соч. Нестора Кукольника - Страница 6

Поплатятся и Паткуль и княгиня! (ВосклицаетАвгуст.)

Сегодня же на бале дам отставку… (Княгине.)

А Паткуля…

Входит Имгоф и Пфингстен (которого г. Кукольник, неизвестно по каким причинам, перекрестил в Финкштейна) и приносят трактат Альт-Ранштадтский. Август на все соглашается; но в сепаратном пункте требуют выдачи Паткуля… Заметим кстати, не в сепаратном, но в II-м пункте трактата; всех пунктов было 22 и 1 сепаратный, в котором, напротив, сказано, что если даже все ручательства со стороны короля Августа не будут доставлены, трактат все-таки остается в полной силе. Август не соглашается. Флемминг прячет трактат за пазуху, боится, что «бабы» разболтают. Начинается бал. Кн. Тэшен машинально протягивает руку и говорит: «Чуть-чуть церемонияла не забыла». Но Август восклицает: «Pardon, madame!» – и уходит с другой дамой; княгиня Тэшен остается одна, говорит: «Отдайте мне невинность! честь отдайте! стыд мужа!» Является Паткуль.

Ах, – говорит она, – вашу руку, благородный Паткуль!
Теперь нужна мне твердая рука,
Чтобы сойти со скользкой высоты,
Куда меня насилие втащило…

и т. д. – постоянно придерживаясь слога воспитанников старинных духовных заведений. Они оба идут на бал.

В «большой проходной комнате» Август рассуждает с графиней Кёнигсмарк о своем затруднительном положении. В самом деле, потерять все – из-за Паткуля – неприятно. Но вот и он сам является с княгиней Тэшен, которая обещает обождатъ его на террасе. Паткуль опять пристает к королю… не все драгоценности выданы: нет головного убора, который Август подарил Розе. Король негодует. Но Паткуль еще не того требует. Где трактат Альт-Ранштадтский? И, не говоря худого слова, запускает руку в карман Флемминга, достает трактат, «и уж тут не шутка!» садится и читает. Флемминг «тихо» советует Августу посадить Паткуля в тюрьму. Но Паткуль вскакивает «вне себя». «Нет, – говорит, – и хочется и колется… Вы, государь, со мной протанцевали pas de deux». Но вдруг является Роза в головном уборе. Паткуль кричит: «Брависсимо», хлопает в ладоши и дико хохочет. «Рогов носить не буду» (продолжает он):

У каждой двери будут два арапа,
А у постели пес медиоланский!
Сон, что мне сон? я в нашей спальне, Роза,
Поставлю письменный мой стол, всю ночь
Нельзя писать и нечего, так перья
Чинить я стану; на постеле брачной
Разброшу книги, письма и ландкарты…
Вы спите, Роза, спите, почивайте!..
Форнарина Рафаэля…
Эту грудь разбей надвое…

Ах, извините, читатель: это из «Доменикина»… Роза отвечает: «Жан, ради бога, Жан!» Жан ее спрашивает: «Невинна ты?» Роза: «Бог защитил меня». Жан: «Молчи!» Потом Жан представляет ее Августу, как свою невесту, а король, исполненный ревности, отдает Флеммингу ключ от Кёнигштейнской башни.

Акт третий. Мы в доме Паткуля – в Дрездене. В первой сцене он прощается с русским полковником, которому сообщает, между прочим, что у него две руки и два уха. Потом является Роза, отец ее и мать (без речей, как сказано в списке действующих лиц). Отец второпях благословляет дочь свою, мать без речей тоже ее благословляет, и все, кроме Паткуля, уходят в церковь. Паткуль остается один… Входят – Флемминг, Фюрстенберг и tutti quanti. Они пришли арестовать Паткуля. Паткуль передает Флеммингу записку Карла, купленную им, как говорит он, «за незначительную сумму». Флемминг видит из записки, что и ему Имгоф и Финкштейн готовят гибель (о чем, разумеется, история не говорит ни слова; напротив того, Флемминг их погубил, воспользовавшись ими), и, верный системе наивности, проведенной по всей драме, приходит в бешенство и предлагает Паткулю уехать с ним в Данциг. Но Паткуль не соглашается ни на какие предложения, зовет своих людей. Они являются из потаенной двери, за которой видны три трупа шпионов. «Видите ли, – говорит он, – я свободен!

Моя квартира с множеством секретов…
. . хочу – пойду в темницу,
Хочу – к Петру поеду на почтовых!..
Перед моей забрызганной каретой
Вы факелы покорно понесете…»

И, вероятно из дилетантизма, отправляется в тюрьму. «Боже мой! – опять подумали мы, окончив эту сцену, – неужели ж этот маркиз Фанфарон; этот новый капитан Пистоль, этот многошумный господин, который говорит постоянно „In King Cambyses’ vein“, – Паткуль, даже тот Паткуль, каким его изобразил г. Кукольник?»

А вот вам и замашки à la Шекспир:

Мы по старшинству
На Карла будем брызгать нашей кровью;
Мир испытает с пятнами горячку:
Но будет ли кровопусканье в пользу? —
Европа дряхлая не ослабеет,
Проспится и опять на старом месте
Откроет старую свою цирюльню…
На место, Имгоф! (Кричит Паткуль.)
По плутовству в комиссии вы первый,
По старшинству шестой… Сидите смирно…
Есть у меня пилюли и для вас!
. . . .
Не вам ли, куклам, слабым и щедушным,
Арестовать меня…

Знай наших!

В следующей сцене Август подписывает трактат, получает от русского царя курьера – и отправляет к нему посла. Входит Роза. Она просит о Паткуле – и через несколько мгновений принуждена сказать: «Я вас не понимаю, государь». – «Вот то-то же», – отвечает Август.

И я не понимал,
Чего хотелось Шарлю от меня…
А как прижал – невольно догадался!

Роза остается залогом свободы Паткуля. Подобные сцены писались тысячу раз и всегда одинаково… Кажется, не для чего на них останавливаться.

Мы переносимся в темницу Паткуля. Он собирается писать свои записки, потом говорит о своих заслугах. И здесь вычурные или неточные выражения на каждом шагу неприятно поражают читателя. Приходит комендант и предлагает Паткулю купить себе свободу – Паткуль отвечает ему речью, испещренною словами: «Крепко не хотелось», «выжить», «бабы…», отказывается, дает ему деньги и остается один. Паткуль вспоминает о Петре, который, видно, забыл его. Вдруг входит Роза. Опять обыкновенная в таких случаях сцена. (См. хоть «Marion de Lorme» В. Гюго.) Но Гюго не заставляет Дидие схватить Марион за шею – и вытащить у ней из-за пазухи (как у Флемминга) письмо. В этом письме (украденном Розой у Августа) Петр пишет: